Как ни быстро мы выскочили на помост, а все же успели промокнуть до нитки. Глубина реки в том месте, где мы провалились, была около полутора метров, но то, что мы окунулись в воду всего лишь по грудь, а не с головой, было малым утешением.

Секунд через пять нам удалось в полной мере осознать произошедшее, да и холод уже начал давать о себе знать. Мороз невелик, но одежда и сапоги могут примерзнуть к телу очень быстро.

— Бежим!

Мы бежали изо всех сил. Куда? К первому попавшемуся жилью. Тому, которое оказалось ближе всего к берегу. Дом был неказист, но имел одно преимущество, которое перекрывало все его недостатки, — бежать до него было недалеко.

Не знаю, что подумали жители, когда увидели двух человек в полном доспехе, вломившихся на полном ходу в их дом. Старуха уронила ухват, старик вскочил на лавку и ударился головой о притолоку.

Мы начали стаскивать с себя одежду, которая уже покрылась корочкой льда. Еще десять минут — и не миновать обморожения.

— Простите нашу бесцеремонность. Мы провалились под лед, — объяснил я хозяевам причину нашего появления.

Старик перевел дух, старуха подхватила с пола ухват и поставила его в угол.

— Сюда. Поближе к огню, — предложил хозяин хижины. — Разве ж я не понимаю? У реки живем. Старая, неси скорее сухую одежду. Уж не побрезгуйте. Что есть.

— Спасибо.

Сейчас любая сухая холстина воспринималась как манна небесная.

Через полчаса мы уютно сидели у жаркой печи в сухой домотканой одежде с чашками травяного чая в руках. О, какое это было блаженство! Нашу одежду старуха заботливо развесила на просушку. Скрипнула дверь — это вернулся старик с берега от проруби, в которой застрял наш буер.

— Ну как, уважаемый, вы все сделали, как я просил?

Старик махнул рукой, расстраиваясь, и бросил парусину в угол.

— Такая штука чудесная. Не жалко?

— Жалко, но ничего не поделаешь.

— Затопил я вашу повозку. — Старик еще раз махнул рукой. — Парус вот снял. Хорошая материя в хозяйстве пригодится.

— Дед, хочешь, я тебе такие же сани подарю? Будешь удивлять односельчан, по льду кататься.

Старик на минуту задумался.

— Нет, не надо. Не по мне такая повозка. Эх, лет тридцать назад я бы прокатился! Годы берут свое. Повозку хорошо притопил, камней не пожалел. Чем еще могу помочь, милсдарь?

— Спасибо, вы и так нам помогли. Обсохнем, согреемся и пойдем. Кстати, почему ты не стал ничего спрашивать?

— А что спрашивать? Хорошему человеку надо помочь.

— А ты почем знаешь, что хорошему? — Я был удивлен.

— Как не знать. У нас летом на волоке почитай треть села работает. Многие с того семьи кормят, и кормят неплохо. Во всей округе нигде так хорошо не платят. Милсдарь здесь в любой дом может войти — примут, накормят и помогут. Мы добро помним. А что испугались поначалу, так оттого, что не признали сразу.

— Кто ж знал, что так получится, — развел я руками.

— Милсдарь, а вот ента штукенция, часом, вам не сгодится? В санях лежала, вот я и прихватил.

Дед держал в руках мой лук.

— За это спасибо. Вещь сделана на заказ, в лавке такую не купишь. Потерять ее было бы жаль.

Лук и в самом деле был особенный. Для кого-то бесполезная вещь, для меня очень удобное оружие. Стрелять из него легко, но только тому, кто не привык к стандартному луку, а переучиваться довольно сложно. Кроме того, лук был складным и в собранном состоянии достигал всего сантиметров сорок в длину. Благодаря своей конфигурации он имел изначально меньшее натяжение тетивы, чем стандартный лук, и мог долго оставаться собранным без опасения потери упругости.

— Я сразу смекнул, что вещица непростая, — довольно сказал старик.

Золотая монета легла на стол, но старик нахмурился:

— Убери. Убери, милсдарь, не обижай старого человека. Разве ж я для того помогал? Уваженье-то за монеты не купишь.

— Спасибо! Тогда у меня будет еще одна просьба. Есть здесь лавка?

— Есть, как не быть.

— Нам бы пару плащей попроще. Здесь и золотой пригодится.

— За те, что попроще, лучше серебром платить.

— Совсем простые не обязательно. Главное, чтобы не слишком в глаза бросались.

— Сейчас схожу до лавки, а лучше до портняжки. Там подешевле, да и товар хороший взять можно.

Дед исчез за дверью и через какое-то время появился с двумя плотными шерстяными плащами. Одежда наша высохла, и мы попрощались с гостеприимными хозяевами, пожелав им удачи.

— Куда теперь? — спросил Сонъер, когда мы вышли на улицу.

— На почту. Пора браться за дело серьезно.

Глава 3

История почты моего родного мира насчитывает несколько тысячелетий. Общество росло, организовывалось, и людям требовалось обмениваться информацией. Причем делать это надо было быстро. Для обмена сигналами использовалось все, что возможно.

Африканские тамтамы были слышны на несколько десятков километров. Отбивая заранее обусловленные сигналы, жители континента передавали то или иное сообщение по цепочке, порой на сотни километров. Американские индейцы передавали сообщения при помощи дыма сигнальных костров. Австралийские аборигены применяли звуковую сигнализацию. Но все эти методы позволяли передавать лишь ограниченное количество заранее оговоренных сигналов. Использование почтовых голубей давало несколько большие возможности, но такой способ хорош для разовых сообщений. Кроме того, птицу требовалось доставить к месту отправления письма в клетке.

Естественным было использование гонцов, их отправляли практически все народы. Но до того, чтобы систематизировать доставку сообщений, доходили не все. Хорошо организованная почта была у древних римлян. Они построили отличные дороги, по которым пешие или конные гонцы по очереди везли сообщение, передавая его как эстафету. В Европе в Средние века была монастырская почта. Она работала исправно, но со скоростью почты времен Римской империи сравниться не могла. Существовала и так называемая купеческая почта. Ведение обширной торговли требовало обмена информацией.

Наша почта была чем-то сродни купеческой, поскольку организована была не государственными структурами, точнее, не совсем государственными. Если долину гномов еще можно принять за государство, то ваш покорный слуга занимался этим делом на добровольных началах.

Началось все с организации постов наблюдения на южном направлении. Об этом я говорил с Нимли еще до битвы за долину гномов. С той поры минул год, и Нимли вернулся к этой мысли. Бородачи начали открывать небольшие лавки или мастерские в селах, расположенных к югу от долины. Порой управлял делом гном, но чаще к этому подключали кого-то из местных жителей. Выбрав кандидата, с ним заключали соглашение: человеку выделялись деньги на открытие небольшого дела или поставлялись товары (если это была лавка). Требование к почтарю было одно — содержать небольшую конюшню, в которой наготове должны стоять три-четыре лошади. В случае появления кочевников почтарь должен был немедленно отправить гонца в долину или к следующей станции, если до долины было далеко.

Постепенно почта взяла на себя еще одну функцию. В том случае, если наш гонец путешествовал в нужном направлении, почтовые станции обеспечивали сменных коней. Гонца всегда могли накормить и предоставить ему ночлег. А поскольку путешествовали с поручениями не только гномы, но и люди (и не всегда почтари знали их в лицо), пришлось ввести опознавательный знак — чеканный жетон, по предъявлении которого почтарь должен был предоставить гонцу любую возможную помощь.

Со временем у почты появилась еще одна функция. Увидев, что у определенного человека иногда останавливаются приезжие, местные жители стали просить привезти им что-то, чего не могли купить у себя в поселке. Так появилась почтовая доставка товаров.

Если в южном направлении гонцы ездили не часто, то по империи и Абудагу движение караванов гномов было оживленным. В некоторых крупных городах Абудага и империи гномы открыли свои торговые представительства. Потребность обмениваться информацией возрастала. Постепенно мы пришли к необходимости устройства почтовых станций и на всех основных маршрутах движения. На оживленных дорогах почтовые станции обычно совмещались с небольшими постоялыми дворами или кабачками, хотя о том, что эти заведения, кроме всего прочего, выполняют еще и функции почты, знали не все. Специально это не скрывали, просто не спешили афишировать.